Форма следует за функцией статья. Форма следует за функцией

Виртуальные черепа: некоторые предки человека имели облик «щелкунчиков». У людей большая голова, но нет морды - это знает каждый. Но что известно меньше: у предков человека австралопитеков, живших от двух до четырех миллионов лет назад, были маленький череп, морда и очень крупные зубы. Для чего они были нужны первобытному человеку?

Поскольку форма и способ действия взаимосвязаны, па­леоантропологи, специалисты в области эволюции человека, предполагают, что такая форма головы является в большей степени следствием нагрузок на переднюю часть черепа, которые были вызваны пережевыванием пищи. Группа австрийских и американских ученых под руководством Дэвида Стрэйта (Университет Олбани, США) и Герхарда Вебера (Университет Вены) провела серию экспе­риментов по биомеханическому моделированию распределения нагрузки в черепе первобытного человека Australopithecus africanus и сравнила их с нагрузками в черепе яванской макаки Macacafascicularis.

Это стало возможным в ре­зультате применения «анализа конечных элементов» (АКЭ), компьютерной технологии, которая позволяет ученым раз­ложить геометрические тела на маленькие параллелепипеды и тетраэдры и рассчитать их по отдельности. Но вначале необ­ходимо было создать предельно точные трехмерные модели черепов.

В Университете Вены, где на­ходится один из ведущих цен­тров виртуальной антропологии, череп первобытного человека был «составлен» из двух неполных экземпляров из Юж­ной Африки и дополнен иско­паемыми фрагментами Sts 5 и Sts 52. Американские ученые экспери­ментальным путем определили различные типы нагрузок на череп современных обезьян при разгрызании или разжевывании пищи, а также особенности конструкции костей черепа.

В результате расчетов аме­рикано-австрийской группе ученых удалось получить представление о приложении силы в процессе жевания в че­репах Australopithecus africanus и Macacafascicularis. У макак механическую нагрузку при­нимает на себя длинная рако­винообразная морда. У австра­лопитеков жевательное усилие с верхних малых коренных зубов передавалось напрямую небным отросткам верхней челюсти, и отростки эти, расположенные по обеим сторонам носа, выступали у более плосколицых австралопитеков в виде черепных контрфорсов.

Что же это была за пища, создававшая такую нагрузку на предкоренные зубы Australopithecus africanus? «Скорее всего, это были крупные предметы, - полагает Дэвид Стрэйт, - которые не могли из-за своих размеров продвинуть­ся во рту до краев коренных зубов, а также были чересчур жесткими для резцов».

Гипотеза палеоантропологов такова: этот вид гоминидов питался орехами и семенами в твердой скорлупе, диаметр которых достигал пяти санти­метров; по крайней мере таков был их рацион в неплодородное время года.

«Представьте себе, - гово­рит Вебер, - если бы мы, совре­менные люди, по десять месяцев в году ели исключительно антрекоты и мороженое, а в оставшиеся два месяца нам бы ничего не оставалось, как грызть орехи без всяких вспо­могательных инструментов».

И даже в случае, если бы все это происходило только время от времени, процесс естест­венного отбора привел бы же­вательный аппарат человека спустя много поколений к существенным изменениям. И тогда, вполне возможно, у людей появились бы такие же «контрфорсы» у носа и морды.

От Модерна к новой архитектуре. Форма следует функции. Франк Ллойд Райт. Органическая архитектура .

Декоративные приемы уже в скором времени перестали привлекать архитекторов модерна. Со временем этот стиль изменяется, и в нем начинают преобладать недекорированные объемные формы. Принцип пользы и критерий функциональности доводятся до той черты, за которой начинается новая эпоха современной архитектуры со множеством направлений и движений. Их развитию способствовали поистине революционные достижения в строительных технологиях. Широкое применение железных конструкций и железобетона, стекла больших размеров, перемещение наружных несущих стен внутрь зданий (каркасное строительство) развязали руки архитекторам-новаторам, позволили им отказаться от прежних строительных норм и правил, открыли пути для смелых экспериментов.

В 1880-х гг. в крупнейших городах Америки - Чикаго и Нью-Йорке - стали строить здания повышенной этажности. Это было вызвано двумя причинами. Развитие бизнеса, т. е. специфической для капитализма деятельности по организации производства и торговли, породило большое количество разного рода контор. Для эффективного функционирования банков, управлений фирм, страховых, адвокатских, коммерческих агентств и т. п. целесообразно было размещать их в одном месте. Это было удобно и для работы разных учреждений, и для посетителей. Необходимость такого сосредоточения конторских зданий вызвала значительный рост цен на земельные участки в деловой части города. Стремясь оправдать затраты на покупку земельного участка, застройщик требовал от архитектора, чтобы тот запроектировал как можно больше этажей; при этом он сам занимал лишь часть здания, а остальную площадь сдавал в аренду разным фирмам и конторам. Такие высотные здания в США стали называть небоскребами.

При увеличении числа этажей каменного здания до 8-10 его стены становятся очень толстыми в нижней части, что уменьшает размеры помещений, а следовательно, полезную площадь. Это делает строительство каменных зданий такой высоты нерентабельным. В 1880-х гг. в Чикаго зародилась идея применения стального каркаса в качестве несущего остова многоэтажного здания, что дало возможность значительного увеличения его высоты (в настоящее время имеются каркасные здания в 100 и более этажей).

Чикагские коммерческие здания, строившиеся во второй половине 1880-х - первой половине 1890-х гг., имели невиданный дотоле облик: в отличие от других зданий, возводившихся в городах Америки и Европы, фасады их были почти лишены декора в виде обязательных тогда пилястр, поясков и т. п., окна располагались равномерной сеткой без так называемых «композиционных акцентов». Сами окна приобрели необычный вид: в отличие от проемов вертикальных пропорций, обусловленных особенностями конструкции каменной стены, они стали горизонтальными, что было естественно для проемов в наружном ограждении каркасного здания. Это направление в архитектуре получило название Чикагской школы.

Наиболее видным представителем Чикагской школы был архитектор Л. Салливен. В 1896 г. было закончено строительство последнего и лучшего произведения Чикагской школы - универмага, запроектированного Салливеном (рис. 198). Облик этого здания предвещал зарождение нового стиля. Однако еще на протяжении сорока лет после того, как в Чикаго оформились его черты, в Америке продолжали строить каркасные здания-небоскребы, эклектически декорируя их деталями, имитирующими тяжеловесную каменную кладку. В наше время эти здания воспринимаются как символы консерватизма и безвкусицы.

В 1908 г. венский архитектор А. Лоос выдвинул идею о том, что здания и бытовые вещи совершенно не нуждаются в украшении орнаментом. Его статьи на эту тему явились тогда предметом насмешек, но будущее показало, что это суждение было пророческим. Провозгласив отказ от орнамента, Лоос практически следовал этому принципу, строя здания, аскетический облик которых предвосхищал эстетику архитектуры 1920-х гг. Приверженец функционализма в архитектуре, простых, геометрических форм. Выступал против стиля модерн. Автор фразы "функция определяет форму". Повлиял на мировоззрение четверки ведущих мастеров XX века - Гропиуса, Ле Корбюзье, Мис ван дер Роэ, Райта.

Органическая архитектура - упорядоченность и рационализм, отлич. от европейских канонов.

Органичная архитектура - это архитектура, в которой идеалом является целостность в философском смысле, где целое так относится к части, как часть к целому, и где природа материалов, природа назначения, природа всего осуществляемого становится ясной, выступает как необходимость. Из этой природы следует, какой характер в данных конкретных условиях может придать зданию подлинный художник. Ф.Л.Райт.

Органическая архитектура — направление в архитектуре XX в., которое было впервые сформулировано в 1890-х г.г. американским архитектором Луисом Генри Салливеном (1856-1924)который обозначал им соответствие функции и формы, им он пользовался в своих трудах по архитектуре, чтобы отмежеваться от господствовавшего в то время эклектизма. Понятие органической архитектуры очень многозначно и едва ли поддается точному определению.

Идеи Л. Салливена были развиты его учеником Фрэнком Ллойдом Райтом (8.06.1867 – 9.04.1959). Основу концепции Райта составляла идея непрерывности архитектурного пространства, противопоставленная подчёркнутому выделению его отдельных частей в классицистической архитектуре. Здание, вписанное в природу, его внешний облик, вытекающий из внутреннего содержания, отказ от традиционных законов формы — вот характерные признаки свойственного ему архитектурного языка, который можно определить понятием «органической архитектуры». Эта идея впервые реализована им в так называемых «домах прерий» (дом Роби в Чикаго, 1909, и др.).

Полемизируя с крайностями функционализма, противопоставляя ему стремление к учёту индивидуальных потребностей и психологии людей, органическая архитектура в середине 30-х гг. становится одним из ведущих направлений. Под воздействием её идей сложились региональные архитектурные школы в скандинавских странах (например, творчество Алвара Аалто.

"То что хорошо функционирует, не может плохо выглядеть", – заявляли апологеты новой архитектуры.

Крупнейший архитектор в истории США, Райт выдвинул принцип органичной архитектуры, то есть целостной, являющейся неотделимой частью среды, окружающей человека.

Концепция органической арх. Франка Ллойда Райта:

«Слово органичное в архитектуре не означает „принадлежащее к животному или растительному миру“. Оно относится к сущему, к целостности, поэтому… лучше бы употреблять слова „интегральное“ или „внутренне присущее“… слово „органичное“ означает: часть относится к целому, как целое к части». Органичная архитектура — это архитектура «изнутри наружу», в которой идеалом является целостность.

В противопоставление классической архитектуре с подчеркнутым выделением частей Райт сформулировал идею непрерывности архитектурного пространства, благодаря которой появился прием «свободного плана».

«Пространство… вне времени или бесконечности». «Реальность здания — не стена и крыша, а внутреннее пространство, в котором живут».

В работах Райта нет последовательно разработанного метода, поэтому не удалось создать школу. «В царстве органичной архитектуры человеческое творческое воображение должно перевести жесткий язык структуры в приемлемое с человеческой точки зрения выражение формы, но не изобретать безжизненные фасады или греметь костями конструкций. Поэзия форма так же необходима большой архитектуре, как листва дереву, цветы растению и мускулы тепу».

Принципы проектирования базируются на теоретической установке: проектируя тот или иной архитектурный объект, необходимо учитывать органичные взаимосвязи (социальные, композиционные и другие внутренние и внешние связи) с объектами более низкого и более высокого пространственных уровней. Например, единство потребителя и архитектурного объекта, единство здания с природой, синтез дома и ландшафта, архитектурной горизонтали и горизонтали полей. Дом — часть участка, на котором он строится. Законоположением органичной архитектуры является новый интегральный целостный подход — «изнутри наружу», «от земли к свету».

« Форма и функция едины » — эта формула является стержнем архитектуры — органичной архитектуры… — эта мысль все время должна быть в уме архитектора, определяющего свое отношение ко всему, что находится в поле его зрения«. Назначение и композиция здания становятся едины, интегральны, составляют одно целое. Райт пишет: «Форма действительно предопределяется функцией, но превосходит ее, поскольку художественное воображение может ее сопровождать без ущерба для нее». Конкретные формы — только индивидуальны, «вырастают» из условий времени.

Архитектура. «Род строительства, который мы можем назвать сегодня архитектурой, — это строительство, в которое входят человеческая мысль и чувство, чтобы создать высокую гармонию и подлинную значительность сооружения как целого. Кров и утилитарность сами по себе никогда не были достаточны. Здание было высшим продуктом человеческого духа». «Архитектура выражает человеческую жизнь». Архитектура «мыслимая как огражденное пространство».

Роль внешних ограничений. «Фантазировать» и «идеализировать» в нереальных эскизах — дело мне незнакомое. Если передо мной не выдвигают четко определенные ограничения или требования (и чем более специфические, тем лучше), я не вижу проблемы, не знаю, над чем работать и что вырабатывать: зачем тогда беспокоили художника?

Традиция не обладает творческой способностью, потому что она — производна. «Подражая подражанию, разрушают первоначальную традицию. Правда божественна в архитектуре».

Райт вводит понятие дух, духовное в органичной архитектуре как внутреннюю сущность предмета. «Дух вырастает изнутри наружу». Духовный смысл имеет главное значение во всех случаях. «Здание было высшим продуктом человеческого духа. Человек всегда стремился отражать в нем то, что думал о себе как о богоподобном существе… человек создал богоподобные здания».

Дом-водопад, особняк Кауфмана в Пенсильвании.

Музей Гуггенхейма. Нью-Йорк (1944- 1956 гг.)

В .функция + форма = стиль.

Поговорим о стилях в дизайне.
Считается, что стилеобразование в дизайне имеет свои особенности. Одной из них является быстротечность стилевых течений в дизайне в сравнении с искусством и архитектурой. Как же. Столько стилей в архитектуре и искусстве мы знаем, которые формировались веками! Дизайн мало того, что более юн, так он и появился в то время, когда стили начали сменят себя за несколько десятилетий, а то и всего 5-10 лет. В том же современном дизайне костюма устанавливалась сезонная цикличность смены вкусов. Или так называемый стайлинг предметов массового потребления.Череда сменяющих друг друга стилей в дизайне напоминает пеструю ленту постоянно сменяющихся образов истории индустриального формообразования.

В такой сумятице, особенно, когда окунаешься в эту информацию с головой одномоментно, некоторое время кажется, что разобраться в ней несколько проблематично. Спустя некоторое время понимаешь, что то все же возможно. Возникает логическое ощущение того. что должна быть какая-то логика развития стилей в дизайне, их преемственность, какие-то общности.
Конечно. классифицировать с бОльшей долей объективности можно лишь уже устоявшиеся и перешедшие в раздел историзма стили.
Тем не менее, выявилась вот какая любопытная закономерность. МЫ знаем, что одними из составляющих дизайна является функция и форма. Стили в дизайне можно рассмотреть сквозь призму взаимодействия этих двух элементов. И тогда вся эта пестрая лента складывается в ровные круги. Развитие стилей гначинает представляться как постоянное сотрудничество
двух аспектов: формы и функции предмета. Первый - не что иное, как носитель
художественного начала - того, что мы и называем стилем. А без второй составляющей предмет перестает быть объектом дизайна, поскольку дизайн прежде всего должен быть функциональным.
И вот теперь перед нами всего 4 направления развития дизайн-стилей, которые и сравнивать проще, и рассматривать, и противопоставлять, поскольку внутри каждой такой группы уже можно выявлять общие черты.
Исходя из характера взаимодействия форм и функции предмета, могут быть выделены четыре основных направления, художественно-стилевых течений в индустриальном формообразовании ХХ века:

Модернизм: форма предмета следует за его функцией - это в свое время сказал Луис Салливен, хороший американский человек. С тех пор каждый, кто каким-то образом сталкивается с историей дизайна непременно его и эти слова знает.

Органический дизайн: форма и функция предмета сливаются в единое целое - замечательнейшие группы стилей, где все настолько природно и едино, что мысли о гармонизации природы, технологий,человека и материалов обретают полное воплощение.

Постмодернизм: форма предмета не следует за его функцией. Когда человек устает проектировать функциональные формы начинается игра в дизайн,сюр-дизайн и прочий концептуализм, юмор в дизайне и т.д.

Постиндустриализм: форма следует за эргономикой. Вот тут самое интересное начинается. Большие игры с современными технологиями.

Луис Салливен (1856-1924) - революционер от архитектуры, создатель первых небоскрёбов в Чикаго и концепции органической архитектуры, наставник Фрэнка Ллойда Райта, идеолог Чикагской школы архитектуры, рационалист, модернист, один из основоположников национальной архитектуры США. В размышлениях об архитектуре, обществе, мироздании Салливен раскрывается как философ.

Архитектура - искусство настолько благородное, что его сила проявляется в тончайших ритмах, поистине таких же тонких, как ритмы музыкального искусства, наиболее ей родственного. (1892)

Форма всегда следует за функцией - и это закон. <…> Архитектура может вновь стать живым искусством, если только действительно придерживаться этой формулы. (1896)

Три элементарные формы - столб, перекладина и арка. Они и есть те три, те всего лишь три буквы, из которых разрослось Искусство Архитектуры - язык настолько великий и превосходный, что Человек из поколения в поколение выражает с его помощью меняющийся поток мыслей. (1906)

Арка мощно и грациозно перелетает по воздуху от опоры к опоре, и мне всегда видится в ней символ и аллегорический образ нашего собственного короткого жизненного пути. (1918)

Народная федеральная сберегательная и кредитная ассоциация, 1917

Архитектурному искусству присущи свойства пластичности и органичности. Эти свойства всегда в распоряжении Архитектора, если они присущи и его собственному мышлению. (1901)

Архитектура сегодня поддерживается людьми «культуры» или далекими от неё, которые считают или делают вид, что считают, будто «хорошая копия - это лучшее, что может быть сделано». Позор! Может ли так называемая культура ещё убедительнее показать свою абсолютную пустоту? (1901)

Если слово «стиль» заменить понятием «цивилизация», то мы сделаем крупный шаг в направлении разумного понимания «ценности» исторических памятников архитектуры. И если, глядя на одну из современных вам «хороших копий» исторических памятников, вы зададите себе вопрос: не к какому «стилю», а к какой «цивилизации» принадлежит это здание, - то весь абсурд, вся вульгарность, анахронизм и ошибочность современной постройки раскроется перед вами самым разительным образом. (1901)

Фрагмент Национального Фермерского банка, Миннесота, 1908

Никакие авторитетные суждения в архитектуре , никакая традиция или предрассудки, никакие привычки не должны стоять на пути. <…> Для того чтобы архитектурное искусство обрело отвечающую его времени непосредственную ценность, оно должно быть пластичным: всякая лишённая смысла условная косность должна быть изгнана из архитектуры; она должна разумно служить, а не подавлять.

Зданию недоступна способность двигаться , оно не может спрятаться, не может уйти. Там, где оно стоит, оно и будет оставаться всегда - рассказывая о том, кто его сделал, гораздо больше правды, чем наивно предполагал сам создатель; начистоту раскрывая всю цену его разума и сердца.

Троицкий собор в Чикаго, 1900-1903

Как ни странно, но образование на практике часто означает подавление: вместо устремления к свету оно ведёт к темноте и утомлению ума. Тем не менее, очевидно, что истинным объектом образования сейчас является развитие возможностей разума и сердца. (1894)

Заниматься обучением - значит обращаться к сердцу и побуждать его к действию. (1918)

Ни одна полноценная архитектура до сих пор не появилась в истории мира, потому что мужчины в этом виде искусства в одиночку упрямо стремились выразить свое «я» исключительно с точки зрения либо головы, либо сердца. (1894)

Чтобы истинно отражать своё время , архитектор должен обладать всегда симпатией, интуицией поэта... Это самый главный принцип, жизненный в любом месте и во все времена. (1894)

Сейчас мы должны прислушаться к повелительному голосу наших эмоций. (1896)

Проблема высотных офисных зданий - это одна из наиболее изумительных и огромных возможностей, которую Господь по своей милости предоставил гордому духу человека. (1896)

Гаранти-билдинг, 1894

Первому или двум нижним этажам должна быть придана своя особая форма, соответствующая их особому назначению. Этажи типовых контор, которым присущи одни и те же функции, будут возвышаться один над другим, повторяя одну и ту же форму. Что касается верхнего, венчающего этажа, то и эта его специфическая функция должна получить выражение в его силе, значительности, непрерывности и завершённости. Именно из этого естественно и самопроизвольно возникает деление на три части, а не из теории, символа или надуманной логики. (1896)

Тирания , как, например, государства и церкви, теперь обуздана, и истинная сила сейчас заключена в людях, как и должно было быть всегда. (1896)

Гуманизм медленно растворяет влияние утилитаризма, а просвещённое бескорыстие находится на пути к вытеснению погруженной во мрак жадности. И всё это, как глубинная крепнущая сила природы, пробуждает к росту и эволюции демократии. (1902)

После затянувшейся ночи и длинных сумерек мы стоим на пороге рассвета новой эры, где незначительный закон традиции должен уступить место великому закону творчества, где чувство подавления должно иссякнуть. (1902)

В действительности мы стоим лицом к лицу с великими вещами. (1902)

Тот, кто не мечтает, не достигает вершин власти и не может заставить свой ум действовать. У кого нет мечты, тот ничего не создаст. Для возникновения пара должен пройти дождь. (1902)

Самый сильный человек действия - самый большой мечтатель. Ибо в нём мечтатель защищён от разрушения своим дальновидным взглядом, зрелым умом, сильной волей, здравым мужеством. <…> Демократия должна защищать своих мечтателей от гибели. Они её жизнь, её гарантия от распада. (1902)

Воистину нам нужен садовник - и очень много садов. (1918)

Логика - это сила ума ; но её власть требует ограничений. Нельзя, чтобы она играла роль тирана. (1918)

Какие качества характеризуют хорошего архитектора? Прежде всего, поэтическая фантазия; во-вторых, большая отзывчивость, человечность, здравый смысл, вполне дисциплинированный ум; в-третьих, отличное владение техникой своего мастерства; и наконец, огромный и щедрый дар художественной выразительности. (1918)

Музыкальный магазин Krause , 1922

Что есть книга за исключением безумства? Что такое образование, как не отъявленное лицемерие? И что такое искусство, кроме проклятия? Таковыми они являются, когда не задевают сердце и не побуждают его к действию. (1918)

Вкус - одно из самых слабых слов в нашем языке. Это немногим меньше, чем что-либо, и немногим больше, чем ничего. Это, по сути, подержанное слово, которое не должно быть в рабочем лексиконе тех, кто требует мысли и непосредственного действия. Сказать, что вещь изящная или сделана со вкусом, значит, практически ничего не сказать вообще. (1918)

Высокие идеалы делают народ сильным. Распад наступает тогда, когда идеалы ослабевают. (1902)

Луис Салливен публикует статью: Высотные административные здания, рассматриваемые с художественной точки зрения / The tall office building artistically considered, где формулирует свой известный принцип:

«Позволю себе изложить теперь свою точку зрения, ибо она подводит к конечной и всеобъемлющей формуле решения проблемы. Каждая вещь в природе имеет форму, иначе говоря, свою внешнюю особенность, указывающую нам, чем именно она является, в чем её отличие от нас и от других вещей. В природе эти формы неизменно выражают внутреннюю жизнь, основные свойства животного, дерева, птицы, рыбы - свойства, о которых их формы нам сообщают. Формы эти настолько характерны, так чётно различимы, что мы просто считаем, что им «естественно» быть такими. Но стоит нам заглянуть под поверхность вещей, стоит нам посмотреть сквозь спокойное отражение самих себя и облаков над нами, заглянуть в чистые, изменчивые, неизмеримые глубины природы, - какой неожиданной окажется их тишина, как удивителен поток жизни, как загадочна тайна! Сущность вещей всегда проявляется в плоти вещей, и этот неиссякаемый процесс мы называем рождением и ростом. Постепенно дух и плоть увядают и наступает упадок и смерть. Оба эти процесса представляются связанными, взаимозависимыми, слитыми воедино, подобно мыльному пузырю с его радугой, возникшему в медленно движущемся воздухе. А этот воздух прекрасен и непостижим.

И сердце человека, стоящего на берегу всего сущего и пристально, с любовью всматривающегося в ту сторону мироздания, где светит солнце и в которой мы с радостью узнаем жизнь, сердце этого человека преисполняется ликованием при виде красоты и изысканной стихийности форм, которые ищет и обретает жизнь в полном соответствии со своими потребностями.

Будь то орёл в своем стремительном полете, яблоня в цвету, ломовая лошадь, везущая груз, журчащий ручей, плывущие в небе облака и над всем этим вечное движение солнца, - всюду и всегда форма следует за функцией, таков закон. Там, где неизменна функция, неизменна и форма. Гранитные скалы, горные хребты сохраняются неизменными на века; молния возникает, обретает форму и исчезает в одно мгновение. Основной закон всякой материи - органической и неорганической, всех явлений - физических и метафизических, человеческих и сверхчеловеческих, всякой деятельности разума, сердца и души заключается в том, что жизнь узнается в её проявлениях, что форма всегда следует за функцией. Таков закон.

Вправе ли мы каждодневно нарушать этот закон в нашем искусстве? Неужели мы так ничтожны и глупы, так слепы, что не в состоянии постичь эту истину, столь простую, столь абсолютно простую? Неужели эта истина столь ясна, что мы смотрим сквозь неё, не видя ее? Неужели это столь поразительная вещь или, может быть, настолько банальная, обыденная, настолько очевидная вещь, что мы не можем постичь, что форма, внешний облик, рисунок или что бы то ни было другое, относящееся к высотному административному зданию, должно, по самой природе вещей, следовать функциям этого здания, и что если функция не меняется, то и форма тоже не должна меняться?».